На этот раз она ничего не ответила. Рейн разжал пальцы, и рыхлая земля просочилась между ними. Он отряхнул ладони и помог Арианне подняться, все так же придерживая за локоть. Он пытался удержаться от этого, но все же какое-то время стоял, не убирая руки.

Воцарилось нелегкое молчание. Рейн хотел ее. Свидетель Бог, больше всего на свете он хотел унести ее в замок, в спальню, где они спали теперь, не прикасаясь друг к другу. Он хотел заниматься с ней любовью, не один раз, а снова и снова... вот только слишком легко было вспомнить (для этого даже не требовалось закрывать глаза) белое лицо с почти прозрачной кожей — лицо женщины, у которой едва не случился выкидыш. Нет, черт возьми, Рейн Руддлан — человек, а не самец в период спаривания! Ему случалось месяцами не знать женщины. Он не умер тогда от воздержания, потерпит и теперь. Не хватало еще, чтобы его похоть убила жену и ребенка!

Арианна вдруг встрепенулась, словно собираясь повернуться и уйти, но потом снова притихла. Ветер ухитрился высвободить из прически длинный локон, который она поймала и попыталась заправить под шапочку. Ветер продолжал шалить, снова и снова выдергивая пряди. Рейн протянул руку. Заправив локоны поглубже в прическу, он как бы нечаянно скользнул пальцами по щеке жены.

— Я шла на рынок! — поспешно объяснила Арианна, словно он строго спросил, что она делает за стенами замка.

— Сегодня слишком жарко для пешей прогулки. Почему ты не взяла лошадь? Талиазин мог бы поехать с тобой, чтобы носить покупки.

— По правде сказать, я не собиралась ничего покупать, хотела просто побродить по рынку. Может быть, удалось бы присмотреть колыбель... — Она вскинула ресницы, заглянув ему в глаза, и тотчас отвела взгляд. — Я слышала, в городе есть один столяр...

— Ты не против, если я тоже прогуляюсь до рынка? — спросил Рейн так небрежно, как только мог. — Мне не помешает новая пара сапог.

Арианна продолжала смотреть в сторону, и румянец на ее щеках стал ярче.

— Нет, я не против. Совсем не против.

Сама того не замечая, она улыбнулась, глядя на приближающегося Рейна. В одной руке тот держал полную кружку эля, в другой — аппетитную на вид колбаску. Вид у него был довольный, и она сочла нужным укоризненно покачать головой, как делала каждый раз, когда бывала на рынке со своими братьями: это был первый деликатес, против которого не устоял муж, но вряд ли последний.

— Если ты будешь останавливаться у каждого лотка, на котором разложена еда, и пробовать всего понемногу, то у тебя разболится живот еще до того, как мы выйдем за городские ворота!

— Живот у меня не болел лет с двенадцати. Он и гвозди переварит, — похвастался Рейн и поднес колбаску к самым губам Арианны. — Хочешь попробовать?

Устоять было просто невозможно: колбаска была толстенькая, истекающая соком, вся в крапинах жира. К тому же пахла она упоительно! Рот Арианны открылся сам собой, а зубы поспешно отхватили изрядный кусок угощения. В тот же миг Рейн наклонился и откусил с другой стороны чуть ли не половину. Колбаса оказалась густо наперченной. До того наперченной, что глаза Арианны полезли из орбит, как только она разжевала и проглотила свой кусок.

— Наказание Божье! — только и сумела она вымолвить, дыша открытым ртом.

— По-моему, у тебя вот-вот дым повалит из ушей! — засмеялся Рейн, хотя у него в глазах тоже стояли слеэы. Он протянул ей кружку с элем. — В этой колбасе больше перца, чем свинины.

Он бросил на землю остаток, который тут же проглотила пятнистая собачонка с длинными вислыми ушами и поджатым хвостом. Арианна остановилась посмотреть, каковы будут последствия такой жадности. Несколько секунд на пестрой морде было выражение безмерного удивления, потом пасть оскалилась, глаза выпучились, и собачонка закружилась на месте, щелкая зубами и словно стараясь схватить себя за хвост. Обиженно подвывая, животное понеслось к реке, чтобы залить разбушевавшийся в желудке пожар.

Рейн и Арианна расхохотались с прежней непринужденностью, но посмотрели друг на друга и сразу умолкли. Арианна отвернулась: глаза мужа приобрели знакомый ей дымно-серый оттенок, и взгляд его бродил по ее телу вверх и вниз, ощущаясь как прикосновение, как физическая ласка. Даже отвернувшись, она продолжала чувствовать его и потому отступила, словно расстояние могло как-то ослабить нарастающее в ней, напряжение. Увы, сердце стучало все так же громко, и, если Рейн не слышал, это было просто удивительно. Ладони даже не вспотели, а стали совершенно мокрыми (пришлось украдкой вытереть их о подол). Время от времени порывами налетал холодный ветер, и в тени было даже зябко, но теперь Арианна изнемогала от жары.

Как обычно в базарные дни, рынок заполнял всю городскую площадь. Немногие из торговцев могли позволить себе разбить палатку, большинство довольствовалось лотками и прилавками, представлявшими из себя раскладные столы на козлах или просто поставленные на прикол тележки. Редко где можно было увидеть прибитую на шесте вывеску с названием товара, и потому вокруг стоял разноголосый крик продавцов, зазывающих покупателя. Рядов образовалось так много, что проходы между ними сузились до минимума: если поначалу Арианна лишь изредка сталкивалась бедрами с мужем, то постепенно они начали тереться друг о друга боками. Наконец Рейн обнял ее за талию и притянул к себе, чтобы можно было как-то передвигаться по торговым рядам. В результате этого стук ее сердца заглушил даже громкие выкрики продавцов.

Они миновали палатку мясника, вокруг которой с шестов свисали туши оленя, кабана и многочисленные кроличьи тушки. На жарком солнце все они источали кровь, и она каплями стекала в пыль. Рядом коптились окорока, и Арианну сразу затошнило, как только ветерок подул с той стороны. Она отвернулась и уткнулась мужу в плечо, едва ли сознавая, что делает. Следующим был лоток рыбника, и тут уж ей стало совсем плохо: густой аромат соленой сельди и тяжелая вонь китового жира почти вывернули Арианне желудок. Она пошатнулась. Рука мужа сильнее сжала ее талию.

— Тебе нехорошо?

— Нет, я просто споткнулась, — солгала Арианна, понимая, что будет препровождена в замок, стоит только Рейну сообразить, что ей дурно.